< Как не взорвать свой город. Разговор с режиссёром «1000 дешёвых зажигалок»>
На детском Arctic open Ирина Обидова, что называется, нарасхват.
И не только у журналистов. После сеансов её полнометражного дебюта «1000 дешёвых зажигалок» идут самые горячие обсуждения, кипят зрительские страсти. Появление этого фильма в детской части архангельского Международного кинофестиваля уже провокация – показ ограничен маркировкой «18+». Хотя тема актуальная именно для поколения «идущего следом»… и она не о вреде курения.
Краткий синопсис:
Семнадцатилетний Артём — невидимка в семье и бунтарь в техникуме. У него есть лучший друг, Костя, и все провокации и выходки они совершают вместе. Когда руководство техникума составляет неофициальный список опасных подростков — «взрывников», Костя, по чистой случайности, попадает на первое место, которое делает его популярным среди других студентов. Костя упивается интересом к себе — и предает друга, убедив одногруппников, что он, Костя, главный и единственный вдохновитель всех их выходок. Тогда Артём решает доказать, кто здесь на самом деле «взрывник номер один». Но на его пути неожиданно появляется девушка Кира…
То есть, исследование природы подросткового терроризма, каково?! Нет, наше поколение школяров эпохи расцвета застоя тоже было не ангельское (портвейн, сигареты, драки улица на улицу, хипповый протест против диктата родителей и комсомола…), но взрывать школу никто не додумывался. Значит, пришло время говорить и об этом. Вот только как, чтобы не попасть под статью о пропаганде и разжигании?
С Ириной пересекаемся в пресс-зоне в перерыве между сеансами, где она лично представляет свой фильм и после просмотра вступает в диалог. Молодая красивая женщина с искорками в глазах, так и лучится доброжелательностью (то есть, без киношных понтов). Почему-то сразу задаю вопрос, который обычно приберегаю на финал:
— И как вам Архангельск?
— Прекрасно. Напоминает норвежский Тромсе.
-?!
— Фактурой, спокойствием, внутренним состоянием.
Эх, думаю, это она ещё в Маймаксе и на Бревеннике не была. Короче, урождённая петербурженка впервые попала на русский север. Ан нет, родилась Ирина в Петропавловске-Камчатском. И тут же следует мой коронный вопрос про первое впечатление детства.
— Вал, за ним океан. По чёрному песку (он там именно такой, вулканы рядом) идёт женщина в розовом купальнике.
Ну, после такой картинки в детских глазах только в искусство. Которое пришло к ней уже в Пскове (обычная судьба семьи военнослужащего) в виде театральной школы. Откуда путь один – в актрисы.
— Я действительно поступала на актёрский в ГИТИС (Москва). Но один из экзаменаторов, пообщавшись со мной, посоветовал – иди на режиссуру, это твоё. Рванула обратно в Питер (семья к тому моменту уже переехала), за вечер собрала творческую папку и поступила в Санкт-Петербургский институт кино и телевидения (бывший ЛИКИ) на режиссуру документального кино, курс Владислав Борисович Виноградова. Мой мастер – знаковый человек в профессии, он был последним, кто снимал Высоцкого при жизни.
То есть, из документалистики в художественное кино, это многих славный путь. И багаж полученных знаний не лишний.
— Я действительно часто использую приёмы документального кино, моё творческое сознание на границе этих жанров. Да и не ушла я из документалистики безвозвратно. Люблю рассказывать истории людей, сейчас готовлюсь к съёмкам ленты о художнице, создающей произведения христианского уличного искусства.
У Ирины в целом с опытом всё в порядке. Пока искала деньги на первую постановку, успела поработать продюсером на 20(!) медиа-проектах, отличная школа профессионального общения с творческим коллективом. Соответственно, был выработан свой алгоритм подбора соратников. Я на это обратил внимание в титрах картины – буквально на всех ключевых позициях женские фамилии. У самого был подобный опыт (неудачный) в 80-х… не съёмки, а бесконечное 8 марта. Рассказал собеседнице эту историю.
— В моей картине мира нет гендерных различий, я приглашала на работу единомышленников, мы друг друга понимали с полуслова. И уж мужчины в группе никак не были ущемлены или в обиде. Я знаю всё о своих людях, для меня каждый человек ценен, с этой командой работала бы и дальше. Снимали в высоком темпе – 21 съёмочный день. Да, переработки были на сложнопостановочных сценах, но без фанатизма. Тут как раз продюсерский опыт был в помощь.
— Вы ещё стоите в соавторах сценариев других проектов. Творческие амбиции? Год назад Наталья Кончаловская жаловалась, что не может найти хороших сценариев, поэтому приходится писать самой.
— Я именно соавтор, стать полностью автором – такой задачи не ставлю.
— Как пробивали эту, скажем прямо, провокационную историю?
— Она очень яркая, её можно трактовать по-разному. На это обратили внимание на питчинге в Минкульте, но в положительном контексте.
— И что для вас в ней на первом месте? Я, например, обратил внимание на то, что в вашей картине, как ни взрослый мужчина, то без слёз не взглянешь. Даже если он не появляется в кадре, звучит только характеристика.
— Всё правильно. Это, прежде всего, тема безотцовщины, отсутствия отцовского воспитания, что в итоге формирует инфантильный характер сыновей. В итоге одних бросает в дурь, других в агрессию. Мои родители расстались, когда я была уже взрослой, то есть, выросла в полной семье. Но вокруг столько других историй…
Тут я вспомнил свои далёкие школьные годы и высказал претензии – главный «взрывотехник», Артём, никак не похож на классическую жертву буллинга. Ни внешне, ни внутренне – интересный, спортивный молодой человек, да ещё с задатками непризнанного гения. В этом-то и фишка, объясняет Ирина, он из дома приносит в колледж свои комплексы, понимая, что с таким жизненным стартом ему будет почти невозможно выбиться на верх, сесть в тот пресловутый «социальный лифт». В итоге его талант химика уходит в агрессию и становится просто опасным.
Я вспомнил про создателей всего смертоносного, начиная с Нобеля… интересно, как у них в школе складывалось?
— Тем не менее, у вас финал светлый, позитивный, не в пример «Межсезонья» Александра Ханта. Я же, грешным делом, ожидал мрачной, кровавой точки…
— У нас было несколько вариантов концовки, такой в том числе. Мы остановились на салюте созиданию в противовес экстремизму. Вовремя остановиться у черты, за которой нет ничего. И это приглашения зрителя к диалогу, кровавая развязка рождает мрак в душе, мы этого не хотели.
— И вывод?
— В случившемся виноваты все, с главного героя этот груз тоже не снимаем. И это ещё один сигнал, что детям невозможно достучаться до взрослых, разве что, таким изуверским способом. К СМИ тоже относится – очень журналисты любят обсасывать подобные инциденты, частенько публикуя фотографии террористов, для кого-то они могут стать навроде иконы. Давайте признаем очевидное – не все подростки могут адекватно воспринимать подобную информацию, кто-то откроет свой личный счёт на количество жертв. От государства нужна специальная программа профилактики подобных инцидентов.
Спокойная внешне Ирина говорит это страстно. Что не удивительно для мамы сыновей-близнецов, какие-то домашние проблемы она успевает разруливать по телефону во время нашей короткой встречи.
— Можно вопрос псевдоморалиста – зачем в фильме изредка появляется мат, нарисованные фаллосы и лёгкая эротика? Вы же сознательно отсекали целевую аудиторию, для которой снимали.
— Нас в Минкульте изначально предупредили, что это «18+» уже в заявке, тема экстремизма иначе не трактуется. В нашем фильме мат не шокирующий элемент, он работает на драматургию, достоверность происходящего. Ну и зачем отказывать себе в том, что ложилось в общий контекст картины.
— Но ничего личного, пережитого в ней нет?
— Мне очень везло на учителей, хорошие, понимающие люди. Чуть-чуть взяла от своей мамы в образе мамы Киры, но только в плане назиданий. В остальном, это придуманная история, которая может произойти везде.
— Так уж и везде?
— Провинция в этом смысле в большей опасности, поэтому окраины Петербурга, где мы снимали натуру, мало узнаваемые. В больших городах всё-таки больше возможностей для мирной самореализации.
Как раз время переходить к творческим планам, чтобы не отбить охоту у зрителя посмотреть «1000 дешёвых зажигалок», а не прочитать о них.
— У вас нет соблазна уйти в авторское кино? С таким-то дебютом, вызывающим столько дискуссий.
— Я отдаю предпочтение арт-мейнстриму. Есть задумка «чёрной комедии» про материнство… да-да, не удивляйтесь, такое тоже имеет право быть. Также работаю над темой принятия утраты, как повод изменить себя внутренне. Но это тоже не чистый арт-хаус, там острый конфликт и много бытовых деталей.
Ну и в конце прошу гостью, уже поездившую по кинофестивалям, зарубежным тоже, оценить наш Арктик опен. И слышу:
— Для меня Arctic open по организации, конкурсному отбору и работе со зрителями – пример добротного европейского фестиваля. И Архангельск, на мой взгляд, совсем не провинция, он живёт, здесь кипит культурная жизнь. Сюда хочется приезжать ещё и ещё… если пригласите.
Как елей на душу!
Леонид Черток
